Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года. Стэнфорд: Stanford University Press, 2002.
«Бололенд» — это «непочтительно экзотическое название» (стр. 8), используемое работниками ARA для «большевистской России». “Bolos”, так американцы называли большевиков,
20 августа 1921 года АРА заключила в Риге договор о помощи, от РСФСР его подписал заместитель наркома иностранных дел М. М. Литвинов. К 10 декабря 1921 года продовольствие АРА получали в Самарской губернии 185 625 детей, в Казанской — 157 196, в Саратовской — 82 100, в Симбирской — 6075, в Оренбургской — 7514, в Царицынской — 11 000, в Московской — 22 000, всего же 565 112 детей.
30 декабря 1921 года в Лондоне нарком внешней торговли Л. Б. Красин от имени правительства РСФСР подписал соглашение с АРА о питании взрослого голодающего населения. Тогда же РСФСР обязалась передать АРА 10 миллионов долларов. На эти деньги организация Гувера должна была закупить у американских фермеров и доставить в указанные советской стороной пункты семена и продовольственные припасы. Реальная помощь со стороны Американской администрации помощи стала поступать в декабре 1921 г. — январе 1922 г.
На 9 февраля 1922 года вклад АРА и американских организаций и частных лиц под её контролем составил 42 миллиона долларов, Советской России — около 12 миллионов 200 тысяч долларов, организации Ф. Нансена вместе с другими, кто находился под её «крылом», — около 4 миллионов. Всего за два года АРА было израсходовано около 78 миллионов долларов, из которых 28 миллионов — деньги правительства США, 13 — советского правительства, остальные — благотворительность, частные пожертвования, средства других частных организаций. Решение Конгресса о выделении дополнительной помощи Советской России (24 миллиона долларов на покупку зерна и медикаментов) способствовало расширению программы деятельности в десять раз — до 10 миллионов человек в день, включая взрослых.
Помимо продовольственной помощи АРА также оказывало помощь в налаживании медицины, вакцинации и борьбы с вспыхнувшими эпидемиями.
Представительства АРА были открыты в общей сложности на территории 38 губерний РСФСР. По оценкам Наркомвнешторга, АРА ввезла 36,3 миллиона пудов (ок. 595 тысяч тонн) продовольствия, медикаментов и одежды общей стоимостью 136 миллионов рублей золотом. Внешняя торговля. 1922. № 11.. Для питания голодающих было открыто более 15 тыс. столовых. В июле 1922 г. пищу в столовых АРА и паёк кукурузы получали 8,8 млн чел., а в августе − 10,3 млн
Деятельность АРА в России была прекращена 15 июня 1923 года.
«Пекарь и комиссар, или Рассказы с голодного фронта»
Соблазнительно начать с многочисленных срежессированных фотографий, представленных в этой неоднозначной книге. На одной из них скелетообразные дети, голые, за исключением нескольких грязных тряпок, выстраиваются на спальном месте в детском доме на Волге. На другой, под названием «Пожиратели трупов», несколько жалких на вид женщин подозрительно смотрят в камеру, окруженные бестелесными человеческими головами и конечностями, которые они якобы ели или продавали (обе после стр. 323). На третьей изображены толпы детей в валенках, стоящих на коленях на бесплодной равнине с русской церковью на заднем плане. Они протягивают руки в мольбе к высокому американцу в фетровой шляпе и галстуке. На другой мужчина в фетровой шляпе отмеряет зерно в мешок, который держит бородатый крестьянин в потертом тулупе и валенках. На самой трогательной фотографии дети сидят за длинными столами и пьют горячее какао в комнате, украшенной транспарантами с надписями «Американская администрация помощи. Дар американского народа» (все три после стр. 710).
Это сцены из миссии Американской администрации помощи в Советской России во время голода 1921 года, который опустошил эту страну вслед за Первой мировой войной, революцией и гражданской войной. Менее известный, чем тот, который сопровождал коллективизацию десятилетие спустя, голод 1921 года тем не менее оставил голодными, возможно, двадцать миллионов человек и убил один или два миллиона человек из-за голода или связанных с ним болезней (1). Он сильнее всего ударил по Поволжью, а также по Северному Кавказу и частям Украины. Американская администрация помощи, возглавляемая тогдашним министром торговли Гербертом Гувером, на пике своего развития в середине 1922 года кормила более десяти миллионов человек один раз в день (стр. 178). Это была одна из первых встреч между «буржуазными» американцами и населением этого нового советского общества.
Тема — трагедия и спасение в экзотической обстановке — была захватывающей для американских конгрессменов и доноров в то время, от чьего финансирования зависела помощь и в чью пользу были сделаны эти фотографии. История остается по-настоящему захватывающей и сегодня, особенно потому, что этот эпизод мало изучен: были опубликованы только одна или две монографии, осторожная официальная история и разрозненные мемуары по этой теме. Что еще более важно, легкое прикосновение Берта Патенауда делает ее чтение приятным.
Если бы только она не была длиной более семисот страниц, она была бы прекрасным заданием для студентов русской или американской истории, истории культуры, социологии или международных отношений. Студентам или аспирантам, если бы они нашли время ее прочитать, было бы много тем для обсуждения, поскольку она затрагивает концепции крестьянской культуры и национального характера, последствия революции, бюрократизма и дипломатии начала двадцатого века. Она не представляет собой сильный аргумент, а вместо этого содержит ряд вызывающих воспоминания историй. Книга могла бы предоставить данные для крупной студенческой работы или для научной работы по этим темам. Однако его главная привлекательность может лежать за пределами академической среды. Это было бы идеальным чтением летом для неспециалиста, который мог бы смаковать его небольшими порциями и жить с ним в течение многих недель.
The Big Show in Bololand
Название, «Большое шоу в Бололенде», иллюстрирует как советско-американскую встречу, так и подход Патенауда. «Бололенд» — это «непочтительно экзотическое название» (стр. 8), используемое работниками ARA для большевистской России. Слова «Большое шоу», которые также использовались для описания Первой мировой войны, вызывали в памяти Великое приключение, в котором эти люди сыграли свою роль (стр. 50). Кроме того, оно могло относиться как к крупному производству, которое им удалось осуществить, так и к тому факту, что они сознательно создавали отрицательный образ для своей внутренней американской аудитории.
Сама книга работает на нескольких уровнях: во-первых, она рассказывает сагу о голоде в России 1921–1922 годов и огромных усилиях по оказанию помощи с точки зрения американских гуманитарных работников; во-вторых, она показывает, как эти люди создавали свою самопрезентацию; и, в-третьих, она исследует культурное взаимодействие между этой конкретной подгруппой американского общества и советскими чиновниками, крестьянами и служащими, с которыми они имели дело.
I — Сага о русском голоде и помощи
Этот период времени является специальностью Патенауда, и его знания проявляются в краткой справочной информации, которую он дает в соответствующих местах. Например, в начале книги Патенауд рассказывает о первых впечатлениях американских гуманитарных работников, перемежаемых объяснениями политических, военных и дипломатических событий, которые привели их туда. Начало 1920-х годов было странным временем смешанных мотивов и странных партнеров. Когда Ленин изменил экономический курс, введя полукапиталистическую Новую экономическую политику, советское правительство искало дипломатического признания и помощи от тех же капиталистических стран, которые они недавно осудили. Этот атеистический режим даже искал помощи у религиозных групп. Еврейский объединенный распределительный комитет, квакеры в Американском комитете друзей по оказанию помощи, Папская миссия по оказанию помощи голодающим и другие сектантские группы служили в России под эгидой ARA, хотя работники ARA старались отличать себя от этих якобы сентиментальных миссионеров.
Советские власти предоставили ARA удивительную свободу действий. В соглашении, заключенном в Риге в августе 1921 года, ARA согласилась, что будет платить за доставку продовольствия в Россию и будет управлять его распределением через сеть кухонь и складов, персонал которых будет выбран американцами. Советские чиновники обязались предоставить помещения.транспорт и другое сотрудничество. Со своей стороны, хотя Гувер надеялся, что продовольственная помощь свергнет большевизм (стр. 31-32), американцы обещали оставаться вне политики.
На пике своей деятельности летом 1922 года 199 американских организаторов наблюдали за питанием более 10 миллионов взрослых и детей (стр. 178). Одним из основных продуктов питания было то, что в лучшие дни получатели могли бы посчитать пригодным только для животных: американская кукурузная крупа. Используя прилагательную форму, которую они создали из названия ARA, русские студенты даже сочинили песню, мягко высмеивающую эту «Аравскую кашу» (стр. 510). Дети получали кусок белого хлеба, а также какао, приготовленное из американского сгущенного молока (стр. 511). ARA также доставляла продуктовые наборы, которые были заказаны для конкретных людей знакомыми или доброжелателями в Соединенных Штатах.
Развитие инфраструктуры для перемещения этих гор продовольствия требовало непрерывной организационной, административной и бухгалтерской работы. Нанимая и контролируя русских сотрудников, ведя переговоры с советскими чиновниками, путешествуя на зараженных тифом поездах для проверки полевых отделений, люди из ARA построили и привели в действие впечатляющую структуру. Подводя итоги достижений ARA, один из спасателей написал:
«Пожив в деревне и поговорив с людьми, чьи надежды на жизнь были построены на возможности получения американской кукурузы, невозможно не думать об огромной цепи, административной и физической, которая была выкована звеном за звеном на протяжении тысяч миль от американских [зерновых] элеваторов на Среднем Западе, где кукуруза использовалась в качестве топлива, до побережья через Атлантику, до портов на Черном море и на Балтике, а оттуда, влекомая искалеченными двигателями в сломанных вагонах на протяжении многих заснеженных миль декадентской железнодорожной системы, управляемая и охраняемая полуголодными экипажами, чтобы обслуживать деревни, такие как те, через которые я прошел, где жизнь и надежда почти угасли» (стр. 168)
В то время как этот автор подчеркивает достижения ARA, другой указывает на трудности, с которыми им пришлось столкнуться:
«ARA взялась за самую большую и трудную работу за всю свою историю, и я вздохну с облегчением, когда наша организация покинет эту страну. Она работает против почти непреодолимых препятствий, против подозрительного правительства, против железнодорожных чиновников и служащих, которые думают, как бы украсть побольше для себя, против транспортной системы, которая находится на последнем издыхании, против нечестности, обмана, деморализации, некомпетентности, апатии, голода, тифа и т. д. Да поможет нам всем Бог» (стр. 172).
II — Как была рассказана эта история
Спасатели называли свои усилия «шоу». Как упоминалось выше, «шоу» могло частично относиться к крупному производству, как в «запуске этого шоу в путь»; но шоу также подразумевает аудиторию. Работники и руководители ARA очень хорошо осознавали свою аудиторию, не только советских чиновников и получателей их помощи, но и свою внутреннюю американскую аудиторию, без поддержки которой шоу не могло продолжаться.
Чиновники ARA тщательно создавали благородный образ, чтобы представить его американской публике. Они снимали фильмы и фотографии, такие как те, что перепечатаны в этой книге, призванные подчеркнуть русскую нужду и американскую благотворительность. Иногда они ставили сцены и снимали несколько дублей фильмов, чтобы добиться нужного эффекта (стр. 506). В частности, официальные хроникеры миссии должны были подчеркнуть ее административную эффективность и сделать «американские методы работы» героем своего рассказа (стр. 588). Не то чтобы они выдумывали: они действительно, казалось, чувствовали себя миссионерами американского образа жизни и протестантской трудовой этики.
Как пишет Патенауд:
«Оглядываясь на них сейчас, слушая, как они говорят о себе и своей миссии, мы находим их почти карикатурными. Когда они самодовольно противопоставляют свои энергичные, эффективные «я» диким азиатским, фаталистичным, многострадальным русским, они часто звучат запрограммированными. Как будто они читают свои строки из истории, написанной Гербертом Гувером, рассказанной Уолтеру Дюранти, основанной на оригинальной концепции Макса Вебера» (стр. 594).
Имя Уолтера Дюранти будет знакомо тем, кто изучает раннюю советскую историю и американские левые взгляды; будучи репортером New York Times, он симпатизировал советскому эксперименту. Хотя он и не был напрямую связан с ARA, он частично служил ее целям. Однако Дюранти был также заядлым лжецом, выдавая «отборные куски фантазии» (стр. 316, стр. 475). Описывая один инцидент, в иронической аллюзии на знаменитые мемуары Дюранти, Патенауд говорит, что Дюранти не был знаком с инцидентом и поэтому был «свободен писать практически так, как ему заблагорассудится» (стр. 318). В настоящее время Дюранти снова в новостях, поскольку комитет по присуждению Пулитцеровской премии рассматривает возможность отзыва премии, которую он присудил ему в 1932 году, когда он отрицал существование голода на Украине в том году.
Дюранти — не единственный ненадежный свидетель. Другие работники ARA иногда рассказывали различные версии определенных событий (например, стр. 318-321, 356-7, 405), чтобы сохранить лицо, прикрыть друзей или произвести впечатление на свою аудиторию. Патенауд пытается отсеять наиболее вопиющие примеры лжи. Он просмотрел мемуары, газетные статьи, информационные бюллетени и переписку ARA, а также опубликовал советские документы и мемуары и даже взял интервью у нескольких детей работников ARA. Он скрупулезно сравнил версии и оценил их достоверность; однако он признает, что в конечном итоге мы никогда не узнаем всей правды. Он шутит об этом. Описывая дальнейшую карьеру советского чиновника по имени Жуков, Патенауд говорит, что он «стал главой фабрики по производству игральных карт, так было сказано» (стр. 477). В частности, на собрании присутствовало «восемь — или девять? — американцев» (стр. 481). Патенауд заканчивает свой рассказ об одном колоритном американце, веселом блефующем американце по имени Финк, лукавым приглашением читателю стать сыщиком. Финк был отправлен домой как раз вовремя для Мировой серии, и «возможно, он описывал игры для одной из нью-йоркских газет. Вы можете поискать» (стр. 484).
В этом контексте тайна исчезновения Фила Шилда вписывается в общую картину и добавляет еще один уровень волнения в книгу. Шилд «вышел из штаб-квартиры ARA в Симбирске в воскресенье вечером, 15 октября 1922 года, и исчез навсегда, «словно земля поглотила его»» (стр. 258). Постепенно появлялись крупицы доказательств, достигнув кульминации весной 1923 года с обнаружением трупа, который мог принадлежать Шилду. «Пока все обстояло так, американская общественность была под впечатлением того, что Фил Шилд стал жертвой убийства, связанного с кражей» (стр. 261). Эта формулировка заставляет читателя предположить, что настоящее объяснение могло лежать в другом месте.
«Рассказы о каннибализме».
Ужасные мысли возникают, когда страница переворачивается, чтобы увидеть название следующей главы: «Рассказы о каннибализме». После обсуждения ужасных сцен и слухов о каннибалах, заарканивающих прохожих из окон второго этажа в Оренбурге, Патенауд признает: «В Симбирске жертв не заарканивали, поэтому такая возможность никогда не рассматривалась в случае Фила Шейлда» (стр. 270). Затем он переходит к, казалось бы, не связанным между собой темам — диким вечеринкам, разврату, соблазнению, — которые внезапно оказываются имеющими отношение к тайне Шейлда. Выяснилось, что у чопорного виргинца был роман с замужней женщиной, и его коллеги были убеждены, что чувство вины довело его до самоубийства. Если вы хотите больше подробностей об этой «драме внутри драмы в русском театре действий» (стр. 323), вам придется поискать ее в Главе двадцатой. Само собой разумеется, что руководители ARA в Нью-Йорке, пытаясь пощадить чувства овдовевшей матери Шейлда и американской общественности, официально приняли не лишенную оснований теорию «убийства, связанного с кражей» (стр. 317). Объяснения, включающие грязные сердечные дела, не соответствовали их автопортрету как «мастеров эффективности».
Кости девочки доказали людоедство вирджинских колонистов.
Вот вам и американская самопрезентация. Со своей стороны, советские лидеры были двойственны: они надеялись привить «трудовую этику, эффективность и потрясающую энергию американцев» своему народу, чтобы модернизировать свою социалистическую страну (стр. 701). «Для Ленина АРА была находкой — живым, дышащим примером системы, которая работала» (стр. 703). Иногда советские лидеры соответствовали их уровню энергии, хотя, возможно, и другими методами. Например, «Железный Феликс» Дзержинский был «олицетворением эффективности», когда, будучи комиссаром связи, он заставил поезда ходить по расписанию, чтобы доставлять американскую кукурузу. Действительно, постоянное подстрекательство американцев, которое заставило это произойти, утверждает Патенауд, было «ключом к возрождению железных дорог России в 1922 году» (стр. 699-699). Это принятие «американизма» вскоре закончилось, поскольку Советский Союз обратился к автаркической кампании социалистической индустриализации. Когда в 1929 году Соединенные Штаты впали в депрессию, как раз когда Советский Союз изображал себя маяком промышленной мужественности, Герберт Гувер и ARA, казалось, были забыты (стр. 733). Одним из немногих вечных памятников ARA является нечто «находящееся вне досягаемости даже самого могущественного тоталитарного диктатора» (стр. 744): маленькая планета под номером 849, которую крымский астроном назвал «ARA».
III — Культурные встречи
Контраст между американским «бодростью» (стр. 587) и русской пассивностью является главной темой раздела Пэтноуда о культурном столкновении американцев и русских. Контраст между русскими, чье православное христианство подчеркивало искупительное страдание, и протестантской этикой людей из ARA был разительным. Как говорит Пэтноуд, «столкновение этих двух радикально разных менталитетов предсказало многие комедии и трагедии истории помощи и на какое-то время сделало голодающую Россию своего рода великой лабораторией, которая могла бы занять мечты Вебера» (стр. 563). Одним из примеров контраста являются «ничевоизм» и «сейчасизм». Слово «ничево», означающее «хорошо, сносно, всё равно» или «это не имеет значения», кажется, суммирует русский фатализм. «Сейчас» означает «немедленно, сразу», но использовалось как бесконечная тактика проволочек (стр. 568-9). Работники ARA стали настаивать на «американском сейчас», когда им действительно хотелось, чтобы что-то было сделано немедленно (стр. 568).
Однако эта единственная парадигма не исчерпывает в книге богатые подробности культурных встреч. Во-первых, работники ARA столкнулись с кажущимся противоречием: как могли эти русские, которых они видели терпеливо ждущими в очереди за подачками или смертью, быть ответственными за революционное насилие 1917 года? В главе «С колокольни» Патенауд проводит долгое обсуждение русских и американских интерпретаций истоков русской пассивности, включая анализ роли русского православия и крестьянского образа жизни.
Во-вторых, советское население не было монолитным. Советские чиновники, например, занимали особую и незавидную нишу. До недавнего времени их использовали для проведения жестоких реквизиций продовольствия у крестьян. Теперь они должны были вести крестьян в принятии американских методов работы, но также продолжать пропагандировать социализм. Вдобавок ко всему, они, естественно, конкурировали с американцами за авторитет. Их конкуренция проявлялась в различных областях, таких как использование автомобилей, которые для мужчин ARA означали мужественность, эффективность и престиж, в то время как для советских чиновников они вызывали привилегии, технологии и связь с Америкой (стр. 465). Другой областью конкуренции была способность удерживать спиртное, особенно когда дело касалось коктейлей из керосина и водки, которые заливались как в автомобильные двигатели, так и в человеческие глотки (стр. 430 и далее).
Многонациональный характер Советской России также осложнял картину. Многие полицейские, например, имели латышское происхождение. Эти латыши имели репутацию «жестких и непреклонных» (стр. 348). Люди из ARA также составили впечатление о татарах и поволжских немцах, которых они считали деловитыми и трудолюбивыми (например, стр. 330-340), и они разделяли русские стереотипы о евреях, «единственном классе коренных русских с большим реальным «напором»» (стр. 570). Патенауд дает краткий обзор статуса нерусских национальностей в стране,сточки зрения напыщенного американца (стр. 330-340).
ARA привлекала и других нетипичных советских граждан, включая странных персонажей, таких как Илиодор, «Безумный монах России» (стр. 665-6). Мужчины ARA также знакомились с русскими артистами, такими как балерины; они приглашали этих голодных молодых девушек на ужин и учили их фокстроту, подразумевая, что балерины дадут им что-то взамен (стр. 295, 299). Многие из русских, работавших в качестве сотрудников ARA, были маргиналами, имевшими буржуазное или дворянское происхождение и, таким образом, клеймившимися советским режимом как «бывшие люди». Работая в ARA, «эти бывшие люди снова стали людьми, и [когда ARA ушла, они] столкнулись с возвращением к своему прежнему статусу» (стр. 727). Один из сотрудников ARA описывает арест русской сотрудницы как «невидимую руку… [которая] вернула ее обратно во тьму» (стр. 400). По его мнению, эта сотрудница некоторое время наслаждалась «светом» американского присутствия и оптимизма, а также, возможно, вкусом своего дореволюционного образа жизни.
Со своей стороны, американские работники ARA, как правило, были молодыми, холостыми, с высшим образованием мужчинами, которые ранее служили в армии, разведке или участвовали в спасательных работах в других местах Европы. Они были самоуверенными, предприимчивыми и довольными своим богоподобным статусом в разрушенной России. Излишне говорить, что после окончания миссии в середине 1923 года этим «возвращенцам с Красной планеты» (стр. 732) было трудно приспособиться к обычной американской жизни. Они продолжали писать мемуары и проводить встречи в течение многих лет, создавая кладезь историй о своем опыте.
Действительно, любая группа американцев, которая решает провести время в России, как в 1920-х годах, так и в этом поколении, является самоизбранной и занимается собственным мифотворчеством. Мемуары мужчин ARA напоминают военные истории, которыми делится любая когорта американских резидентов в этой стране, будь то научные исследователи или деловые экспатрианты: истории о закоренелых бюрократах, о диких вечеринках, сексуальных оргиях, о связях, о спекулянтах, об эксцентричных персонажах как с американской, так и с русской стороны.
Книга Патноуда основана именно на таких преданиях. Однако люди, которые отправились на «Красную планету» в 1921 году, не были американскими учеными и бизнесменами, и ставки были гораздо выше, чем получение пожизненного контракта или заключение сделки. На карту были поставлены жизни миллионов людей.
В этом контексте стиль Пэтноуда может показаться легкомысленным, презрительным и бесчеловечным. Однако он просто перенимает тон своих источников, для которых отношение к черному юмору могло быть психологической защитой. Кроме того, эта работа не первая, в которой легкомысленный подход к трагическим темам.
Читатели определенного возраста, например, помнят телевизионный ситком M*A*S*H, действие которого разворачивалось посреди бойни Корейской войны. Книга Пэтноуда поразительно напоминает M*A*S*H своей плутовской сюжетной линией, романтическими подсюжетами и странными персонажами. Однако, в отличие от M*A*S*H, его книга не только развлекательная, но и познавательная. Даже если телепродюсеры не готовы превратить эту книгу в ситком, некоторые режиссеры документальных фильмов планируют снять фильм для PBS. Шоу определенно стоит посмотреть.
Примечание
(1) Цифра в двадцать миллионов взята из книги «Herbert Hoover and Famine Relief to Soviet Russia, 1921-1923» (Stanford, California: Hoover Institution Press, 1974), стр. 5. Патенауд обсуждает различные оценки смертности на стр. 197–198.
В своем очерке «Киев-город» Булгаков так отзывался об АРА:
«Ара» — солнце, вокруг которого, как Земля, ходит Киев. Все население Киева разделяется на пьющих какао счастливцев, служащих в «Аре» (1-й сорт людей), счастливцев, получающих из Америки штаны и муку (2-й сорт), и чернь, не имеющую к «Аре» никакого отношения.
