Во время Великой депрессии, когда страна страдала, никто не мог себе представить, что американцы голодают.
На фото: Разыскивается. Срочно. Нужна крепкая веревка, чтобы повеситься, или жилье без мебели для моей жены, будущего ребенка и меня самого
Чудеса статистики
Аналитики общественного здравоохранения были озадачены улучшением показателей
смертности, произошедшим в 1930-х годах: «Трудно сказать, чем были вызваны эти обнадеживающие результаты». (New York Times, 5 января 1932 г.).
Те, кто фальсифицировал американскую статистику в этот период, переусердствовали до такой степени, что в пиковые кризисные годы 1932-1933 годов показали показатели смертности ниже, чем в благополучном 1928 году.
Странная статистика, роста продолжительности жизни при отсутствии жилья, работы, еды и больниц, характерна только для США.
Как выразился один репортер, всего через год после начала кризиса, «Никогда еще в США и Канаде не было такого удовлетворительного состояния здоровья, как в течение первых 9 месяцев этого года» («Нью-Йорк таймс», 26 октября 1930 г.).
Динамика показателей смертности на 100 000 населения в разбивке по причинам, взвешенные средние значения, 114 городов США, 1929-1937 годы
Согласно американской статистике того времени, здоровье населения не ухудшилось в течение первых 4 лет Великой депрессии и, более того, в целом улучшилось. В то же время смертность снизилась почти во всех возрастных группах, а ожидаемая продолжительность жизни увеличилась на 7-9 лет для мужчин, женщин, белых и небелых.
Как утверждалось в 1930-х годах , «эффект от работы (общественного здравоохранения) за последние 25 или 30 лет был кумулятивным по своей природе».
Антибиотиков не было
Сульфатные препараты не были изобретены до начала 1930-х годов. Пенициллина не было до 1940-х годов. Распространенные бактериальные заболевания убили многих людей. Венерические заболевания были широко распространены, смерть от сифилиса косила взрослыхи детей.
Забавные факты о проституции в США во время Великой депрессии. Цены
Сепсис (по-прежнему крупный убийца) был распространённым результатом неудачных хирургических процедур, как и перитонит.
Детские болезни, которые в настоящее время предотвращаются с помощью вакцинации (в сочетании с отсутствием антибиотиков), унесли жизни и искалечили сотни тысяч людей. Ветряная оспа, краснуха, дифтерия и даже эпидемический паротит являлисьмощными убийцами. Полиомиелит, который сегодня почти искоренен на Западе, в то время был распространенной причиной паралича и смерти.
В Роупсвилле, штат Техас, врачи обнаружили кариес у 70 процентов взрослых, а недоедание и рахит — у 5–10 процентов детей. В нью-йоркском районе Гарлем мужчины и женщины соперничают с кошками и собаками за свежий мусор. В Сент-Луисе люди искали объедки со стола на городской свалке. В Оклахоме братьям и сестрам предлагалось есть через день. Самоубийства стали обычным явлением среди детей и матерей. Мертвые бомжи валяются в переулках, их некому убирать.
Цена человеческой жизни была ничтожна. Элла Мэй Виггинс, работница ткацкого станка лет двадцати, вспоминала, как беспомощно стояла рядом, когда четверо из ее пяти детей умерли от коклюша, потому что у нее не было страховочной сетки. «Я попросил супервайзера перевести меня в дневную смену, чтобы я могла присматривать за ними, но он этого не сделал», — сказала Виггинс. «Я не знаю, почему. Так что мне пришлось бросить работу, а потом не было денег на лекарства, поэтому они просто умерли. Я не могла ничего сделать для своих детей, даже, чтобы сохранить им жизнь» (Watkins 2000, 193).
Голодные марши
К 1932 году один из четырех работающих был безработным. Банки обанкротились, и сбережения жизни были потеряны, оставив многих американцев без средств к существованию. Без работы и сбережений тысячи американцев потеряли свои дома. К концу 1932 года более пятидесяти тысяч жителей Нью-Йорка остались без крова.
Бедные ютились в картонных лачугах в так называемых Гувервиллях на окраинах городов по всей стране; миллионы безработных бродили по стране пешком и в товарных вагонах в тщетных поисках работы.
В стране с обильными ресурсами, самой большой силой квалифицированной рабочей силы и самой производительной промышленностью в мире многим было трудно понять, почему возникла депрессия и почему ее нельзя было разрешить. Более того, многим было трудно понять, почему люди должны голодать в стране, обладающей огромными излишками продовольствия. Обвиняя спекулянтов с Уолл-стрит, банкиров и администрацию Гувера, недовольство в начале 1930-х годов усилилось. К 1932 году голодные марши и небольшие беспорядки стали обычным явлением по всей стране.
Фермерство
Несмотря на широко распространенное мнение, что сельские американцы меньше пострадали во время Великой депрессии, поскольку они могли хотя бы выращивать собственную еду, это не так. Фермеры, владельцы ранчо и их семьи пострадали больше, чем любая другая группа, кроме афроамериканцев, латинос и индейцев.
В некоторых частях страны цены на урожай упали так резко, что фермеры не могли заработать достаточно, чтобы выплачивать ипотечные кредиты, теряя свои фермы из-за конфискации имущества. На Великих равнинах одна из самых сильных засух в истории оставила землю бесплодной и непригодной для выращивания даже минимального количества продовольствия, необходимого для жизни.
Проблему усугубила сильная засуха, которая началась в 1931 году и длилась восемь ужасных лет. Пыльные бури бушевали по Великим равнинам, создавая огромные, удушающие облака, которые скапливались в дверных проемах и проникали в дома через закрытые окна. Пыльные бури, пронесшиеся над Великими равнинами, были эпичны по масштабам. Кучи грязи скапливались у дверей и окон. Люди носили защитные очки и завязывали рты тряпками, чтобы не допустить попадания пыли.
Домашний скот погиб или был продан, так как не было денег на корм. Урожаи, предназначенные для прокорма семьи, засохли и погибли из-за засухи. Ужасающие пыльные бури становились все более частыми, поскольку «черные метели» грязи проносились по ландшафту и создавали новую болезнь, известную как «пылевая пневмония». Только в 1935 году было снесено более 850 миллионов тонн верхнего слоя почвы.
Для фермеров, переживших первоначальный крах, ситуация ухудшилась, особенно на Великих равнинах, где годы перепроизводства и стремительно падающие цены на сырьевые товары взяли свое. Цены продолжали падать, и поскольку фермеры пытались удержаться на плаву, они производили еще больше урожая, что еще больше снижало цены. Фермы разорялись с поразительной скоростью, и фермеры распродавали все по самым низким ценам. Одна ферма в Шелби, штат Небраска, была заложена за 4100 долларов и продана за 49,50 долларов. Четверть всего штата Миссисипи была продана с аукциона за один день в апреле 1932 года.
Теперь мы сталкиваемся с четвертым годом неудач. В 1935 году у нас не может быть пшеницы, несмотря на всю нашу тщательную и дорогостоящую работу по подготовке почвы, посеву и повторному посеву выделенных нам площадей. Местные пастбища постоянно повреждены, во многих случаях безнадежно испорчены, засыпаны наносным песком. Ограды погребены под насыпями из чертополоха и плотно утрамбованной земли или подточены эрозионным воздействием ветра и лежат плашмя на земле. Менее посещаемые дороги непроходимы, глубоко занесены песком или более тонким илистым суглинком. Фруктовые сады, рощи и живые изгороди, которые возделывались в течение многих лет с терпеливым уходом, мертвы или умирают… Кажется, невозможно не скорбеть о том, что творение рук оказывается таким тленным. — Кэролайн Хендерсон, Шелтон, Оклахома, 1935
Принято считать, что сотни тысяч фермеров из этих пострадавших районов мигрировали в Калифорнию и другие части страны в поисках работы и лучшей жизни, но статистика не свидетельствует о значительном росте населения в других частях страны.
Даже в 1939 году более 60 процентов сельских домохозяйств и 82 процента фермерских семей были отнесены к категории “бедных”.
Наиболее уязвимые слои населения страны, такие как дети, пожилые люди и те, кто подвергается дискриминации, например, афроамериканцы, пострадали больше всего. Большинство белых американцев считали, что имеют право на те немногие рабочие места, которые были доступны, в результате чего афроамериканцы не могли найти работу, даже на рабочих местах, которые когда-то считались их вотчиной. В целом, экономические страдания были беспрецедентными в истории страны.
Заслужившие бедность
К концу 1932 года Великая депрессия затронула около шестидесяти миллионов человек, большинство из которых состоятельные американцы считали «заслуживающими бедность». В то время федеральные усилия по оказанию помощи нуждающимся были крайне ограничены, а национальные благотворительные организации не имели ни возможности, ни желания оказывать необходимую помощь.
Американский Красный Крест существовал, но председатель Джон Бартон Пейн утверждал, что безработица — это не “Божий промысел”, а скорее “дело рук человеческих”, и поэтому отказался участвовать в широкомасштабных усилиях по оказанию прямой помощи.
Клубы, подобные «Elks», пытались обеспечить едой небольшие группы студентов колледжей, организованные по отдельности. Религиозные организации оставались в авангарде, предлагая еду и кров. В крупных городах очереди за хлебом и супом стали обычным явлением. По одному подсчету в 1932 году в Нью-Йорке было целых восемьдесят две очереди за хлебом.
Центр питания юго-востоке Детройта, который открылся 2 ноября 1929 года, обслуживал от 1500 до 3000 человек ежедневно.
В крупных городских районах уровень безработицы превышал средний по стране: в Чикаго насчитывалось более полумиллиона безработных, а в Нью-Йорке — почти миллион. Очереди за хлебом и бесплатные столовые были переполнены, и в одном только Нью-Йорке ежедневно подавалось до восьмидесяти пяти тысяч блюд. Как удавалось прокормить миллионы безработных и их семьи 85 тысячами порций, историки НЕ УТОЧНЯЮТ
Дети
Дети, в частности, испытывали на себе всю тяжесть нищеты. Многие жители прибрежных городов бродили по докам в поисках испорченных овощей, чтобы принести их домой.
В других местах дети просили милостыню у дверей более состоятельных соседей в надежде на черствый хлеб, объедки со стола или сырые картофельные очистки.
Сотни тысяч беспризорников бродили по всей стране, добывая еду разными, зачастую преступными, способами.
Один из детей, переживших Великую депрессию, сказал: “К голоду привыкаешь. После первых нескольких дней даже не больно, ты просто слабеешь”. Только в 1931 году было зафиксировано по меньшей мере двадцать случаев голодания; в 1934 году это число возросло до 110. В сельской местности, где такие документы отсутствовали, их число, вероятно, было намного выше. И хотя средний класс не умирал от голода, он также испытывал его на себе.
К тому времени, когда Гувер покинул свой пост в 1933 году, бедняки выживали не за счет помощи, а потому, что научились быть бедными. Семьи, у которых было мало еды, оставались в постели, чтобы сэкономить топливо и не сжигать калории. Люди начали употреблять в пищу части животных, которые обычно считались отходами. Они собирали древесный мусор, чтобы сжечь его в печи, а когда отключали электричество, нередко пытались подключиться к соседскому проводу.
Члены семьи менялись одеждой; сестры могли по очереди ходить в церковь в том единственном платье, которое у них было. Как сказала одна девочка из горного городка своей учительнице, которая посоветовала ей пойти домой и купить еды: “Я не могу. Сегодня очередь моей сестры есть”.
Чернокожие
Чернокожие по всей стране жили даже хуже, чем их сильно пострадавшие белые коллеги. Поскольку цены на хлопок и другие сельскохозяйственные продукты резко упали, владельцы ферм платили рабочим меньше или просто увольняли их. Землевладельцы выселяли издольщиков, и даже те, кто владел своей землей полностью, были вынуждены отказаться от нее, когда не было возможности получить какой-либо доход.
В городах дела афроамериканцев обстояли не лучше. Безработица была повсеместной, и многие белые считали, что любая доступная работа в первую очередь принадлежит белым. В некоторых северных городах белые устраивали заговоры с целью увольнения афроамериканских рабочих, чтобы дать белым доступ к их рабочим местам. Даже рабочие места, которые традиционно занимали чернокожие, такие как домашняя прислуга или уборщики, теперь переходили к белым. К 1932 году примерно половина всех чернокожих американцев были безработными.
Нехватка жилья, продовольствия и медицинского обслуживания оказала благотворное влияние на афроамериканское население:
Небелые увеличили продолжительность жизни на 8 лет, при этом ожидаемая продолжительность жизни небелых мужчин увеличилась с 45,7 лет в 1929 году до 53,8 лет в 1933 году и с 47,8 до 56,0 лет у женщин за тот же период.
